В музее-квартире собрана богатая коллекция личных вещей писателя, его писем, фотографий и документов, раскрывающих Семёна Николаевича не только как писателя, но и как общественного деятеля, сына, отца, яркую личность своего времени. Музейные предметы начинают свой немой диалог с посетителем с первых шагов экскурсии. Личная переписка С.Н. Курилова является одной из самых ценных среди этих экспонатов.
Семён Николаевич общался со многими творческими людьми, вёл обширную переписку, в которой чувствуется, как сильно он болел душой за родной край. Одним из свидетельств можно считать исторически важный документ – письмо генеральному секретарю Л.И. Брежневу, написанное в 1977 году. В этом письме Семен Николаевич выражает свою надежду на устранение такой проблемы, как загрязнение реки Алазея в родном селе Андрюшкино. Писатель делится беспокойством по поводу канализационных стоков, пятый год льющихся без очистки и которые могут содержать вредные примеси для здоровья населения. Могут пострадать рыбные ресурсы реки. В своем письме автор просит решить и такие насущные проблемы, как строительство благоустроенных двухэтажных домов в Нелемном и в Андрюшкино, так как пожилым людям приходится самим заготавливать дрова, носить воду в ведрах.
Концовка этого письма такова: «Обстоятельства вынуждают… Дорогой Леонид Ильич! Я написал только главные направления, решать которые надо если не на государственном, то в партийном порядке. Вопросы о Нелемном и Андрюшкино без указания сверху не могут решаться. С коммунистическим приветом!»
Следующее письмо адресовано министру культуры СССР Петру Ниловичу Деничеву, которое было написано 5 августа 1977 года: «В настоящее время работают чукотско-корякский и чукотско-эскимосский ансамбли танцев и песен «Мэнго» и «Эргырон», к созданию которых Чукотский окрисполком и окружком партии приложили большие усилия, благодаря чему ныне искусство этих народов Крайнего Севера популярно не только в нашей стране, но и за рубежом. А наше эвенское и юкагирское искусство представляют якутские самодеятельные художественные коллективы как часть своего репертуара. И потому, несмотря на то, что фольклор юкагиров и эвенов по самобытности национального колорита получает больше внимание широкого зрителя страны, сливаясь с якутской культурой, остаётся лишь вспомогательной частью концертов якутской эстрады и танцев.
В связи с предстоящими в октябре нынешнего юбилейного года вечерами литературы и искусства народов Крайнего Севера, которые проводит Министерство культуры РСФСР, я обратился в Якутский обком партии, в министерство культуры ЯАССР с призывом и просьбой выделить средства для создания эвено-юкагирского ансамбля песни и танца с тем, чтобы такой коллектив мог показать миру не только своё национальное искусство, но и предоставить ансамблю возможность дальнейшего самостоятельного развития… При добром исходе, вернее начале, я брошу литературу на короткое время и к октябрьскому смотру северных искусств представлю новый в мире эвено-юкагирский ансамбль, который, быть может, завоюет решающее место в культурной жизни советского народа».
При жизни у Семёна Курилова вышло три книги. Отдельные главы его романа, повести, новеллы печатались в районных, республиканских, союзных газетах и журналах. В 1970-1980 годах в редакции «Литературной газеты» работал журналистом Мар Наум Иосифович, с которым С. Курилов вёл тесную переписку. Письмо от 15 апреля 1976 года Мару Н.И.: «…Вот это письмо пишу очень свободно, быстро, а в литературе – порой одна фраза меня останавливает на несколько дней. Как сор в сложном механизме транзистора, притаился, и пока я его не обнаружу, просто, иногда мучительно трудно становится жить из-за чувства тупости или бессилия. Может, это моя слабость, малограмотность, не знаю. Один удачный образ, вмещённый в одной фразе, я воспринимаю как детское счастье. Я завидую писателям, которые такую трудность творчества не испытывают, а может они более настойчиво работают, чем я. Ей-богу, Наум Иосифович, порой в такие кризисные моменты у меня жизнь становится серой… Вторую книгу я писал медленно, чтобы сделать не хуже первой. Иначе бы получилось со мной наподобие того умельца, который первую нарту сделал изящной и крепкой, следующая нарта была очень красивой, но совсем хрупкой, а третья нарта получилась и ветхая, и ломкая. Такой умелец уже лишается звания умельца. А я не хочу быть таким. Лучше медленно, чем плохо».
В последние годы жизни Семён Курилова работал над третьей частью трилогии «Ханидо и Халерха», повестью «Последнее лето Таюны», планировал работу над драмой, и за год до смерти Семен Николаевич написал письмо с предложением о соавторстве грузинской поэтессе Лие Чавчавадзе: «…Лия Чавчавадзе, Семён Курилов – мне кажется очень хорошие авторы будут!
…Особенность этой драмы в том, что все картины будут то в салоне вертолёта, то возле костра ночью, то в тундре, то в посёлке. Грузин будет пожилым оленеводом, который совсем объюкагирел, приехав на Колыму тридцать лет назад сюда под конвоем... Русский будет молодым.
Лия, хорошенько подумай и сообщи. Нателле Ианкошвили привет передай и маме из юкагирской тундры – устья Колымы».
Письмо от 16 февраля 1978 года написано Семёном Куриловым в больнице города Якутска, куда он попал после инсульта. Как только Семён Николаевич пришел в себя, то первые его вопросы были: «Как дети? Где они? Кто с ними?» И первое письмо, которое он мог сам написать левой рукой, так как правая сторона была парализована, было адресовано детям: «Мои дорогие отцовские девочки – Оксе, Янда, Чэнди, примите мой отеческий привет. Себя чувствую хорошо, только больная рука по-прежнему не слушается. Нога также хромает. И на говор я тоже прихрамываю. Дочки, если с Москвы поступил перевод 400 рублей, сколько надо – берите, не жалейте деньги. Валенки, штаны, на съедобное – все эти деньги расходуйте. …Оксе, Янда, Чэнди, пишите, а я с превеликой жадностью буду ждать ваших писем».
Чэнди КУРИЛОВА, специалист музея-квартиры С.Н. Курилова.
Оставить сообщение: